Встану я, раба Божия, не благословясь, пойду, не перекрестясь, из дверей не дверьми, из ворот не воротами, собачьими тропами, подвальными бревнами, выйду я в чистое поле. В чистом поле черное-черное море. В черном море черный плот. На плоте сидит черт с чертихой. Вместе горбами посажены, руки и ноги узлами завязаны. Они дерутся, царапаются, до кровавых ран убиваются. Настрету не встречаются. Так же бы раб Божий с рабой Божьей дралися и царапалися и до кровавых ран убивалися и настрету
не стретялися. И казалася бы ему она хуже собачьего г…а!
|